— Которая из них?

— Я так и не понял. До сих пор не научился их различать, — смущённо признался Кевин (а ведь это были его внучки). — Ладно, я поехал. Будет что-то новое, немедленно сообщу. А ты передавай привет Дженнифер.

— Передам, — пообещала я.

Мы разъехались в разные стороны. Дорoгой я думала про мою маму и Кевина. Я не сомневалась, что они до сих пор любят друг друга, но никакой ревности по этому поводу не испытывала, а скорее сочувствовала им обоим — ведь сложись обстоятельства немного иначе, они бы сейчас были вместе и считали, что так им суждено. Однако жизнь распорядилась по-своему, свела моих родителей друг с другом, фактически вынудив их стать мужем и женой. Впрочем, это не значит, что в их браке никогда не было любви — она была и по сей день остаётся. Но любовь бывает разной, а в любви моих отца и мамы слишком мало подлинной страсти и слишком много прозы жизни. Они в большей мере соратники и единомышленники, чем любовники. Я очень боялась, что и меня ждёт такая же участь…

Подъезжая к Вратам Набу, я почувствовала входящий вызов и достала из своей сумочки зеркальце. По его поверхности пробежала мелкая рябь, затем оно помутнело, а через пару секунд я увидела в нём Софи.

— Привет, — сказала она. — Кевин с тобой?

— Нет. Сейчас общается с вавилонскими властями.

— Понятно. Он опять переключил свой Самоцвет на автоответчик. А ты где?

— У Ворот Набу.

— Хорошо, езжай дальше. Встретимся у заставы.

Закончив разговор, я понукнула лошадь, заставив её перейти с шага на рысь, и через десять минут добралась до конной заставы, где прекращали своё действие блокирующие чары.

Там меня уже ждала Софи. Когда я подъехала к ней и спешилась, она с улыбкой произнесла:

— Знаешь, Фи, ты весьма зажигательно смотришься в своей короткой юбке верхом на лошади. Хоть бы брала дамское седло — а то мужчины вовсю глазеют на тебя.

— Ну и пусть себе глазеют, мне это приятно. А попробуют приставать — очень об этом пожалеют.

Софи тихо рассмеялась:

— Нет, определённо, ты — вторая Бренда!

— Спасибо за комплимент, — серьёзно ответила я.

Между тем к нам подошёл служитель конной заставы, чтобы забрать моего скакуна и получить плату за прокат.

— Погоди, любезный, — сказала ему Софи. — Лошадь нам ещё понадобится. — А когда служитель с поклоном удалился, она вновь обратилась ко мне: — Будь лапочкой, Фи, отвези меня обратно в город. Я должна срочно поговорить с Кевином.

— Какие-то проблемы в Амазулу? — догадалась я.

— Да. Я не смогла достать образец.

— Неужели тебя поймали?

Мпило Уфуэ, очистившегося от греха собственной смертью, похоронили со всеми почестями в специальном склепе, предназначенном для шаманов и высших должностных лиц Дома. Ясное дело, этот склеп охранялся снаружи, а внутри был защищён чарами против осквернителей. Но я полагала, что Софи нипочём любая защита, установленная обычными колдунами.

— Хуже, — ответила она. — Сама я в склеп не забиралась, решила не заниматься гробокопательством, а поручила это Агнцам.

— Ага… И они наделали шороху?

— Нет, сработали на удивление чисто, без сучка и задоринки. Притащили мне саркофаг… — Софи секунду помолчала. — Но тела там не оказалось. Была одежда, погребальная циновка, ритуальные предметы — а сам Уфуэ будто испарился. Вот в чём проблема.

16

Если две младшие дочери Софи были вполне нормальными девочками, то старших, близняшек, таковыми уж точно не назовёшь. Начать хотя бы с того, что само их появление на свет произошло при весьма загадочных обстоятельствах и повергло всех родственников в растерянность.

Через два года после свадьбы с Брианом Софи обрадовала мужа известием о своей беременности, а затем вдруг исчезла почти на месяц и вернулась уже с двумя взрослыми дочками. И ошеломлённому мужу, и всей своей родне она объяснила, что провела двадцать лет в быстром потоке времени, стремясь поскорее вырастить себе замену на случай, если с ней что-нибудь произойдёт, — тогда её дочери смогут стать новыми Собирающими Стихии и продолжить её миссию. Как оказалось, Хозяйка с самого начала знала о планах Софи и одобрила их, а обеих близняшек, ещё до их представления семье, допустила к Источнику.

На этом брак Софи и Бриана едва не распался. Вернее, фактически распался — и целых пять лет они жили порознь, хотя развод официально не оформили. Бриан был возмущён и оскорблён поступком жены, которая лишила его возможности участвовать в воспитании дочерей, а оправдания Софи звучали не слишком убедительно: она, дескать, опасалась, что муж не согласится с её намерением вырастить их в быстром потоке и преждевременно заберёт в Авалон. Но в конце концов они помирились, а вскоре после этого у них родилась Сабрина — уже без всяких штучек с быстрым потоком времени. Было похоже, что на младших дочерей Софи никаких особых ставок не делала, они для неё были просто детьми, тогда как в старших она видела своих помощниц.

Близняшки поразительно походили на свою мать, разве что были ниже ростом и с более тёмными волосами. А между собой они вообще ничем не отличались; не помогало даже колдовское «прощупывание», которое позволяло определить индивидуальные особенности человеческой ауры. Вдобавок, Софи дала им одинаковые имена — Виктория, что с одной стороны ещё больше запутывало ситуацию, а с другой — немного облегчало с ними общение, поскольку отпадала необходимость гадать, как к ним обратиться. Правда, одна из Викторий предпочитала сокращённое имя «Вика», а второй больше нравилось «Тори», но это уже были частности.

Одно время некоторые сплетники поговаривали, что на самом деле Бриан не отец близняшек. Серьёзно в это никто не верил, даже сами авторы сплетен: ведь совсем недавно они дружно обвиняли Софи в пренебрежении мужчинами — и, кстати, имели на то веские основания.

А несколько позже выяснилась подлинная причина, по которой она не хотела, чтобы её дочери росли в Авалоне. Оказалось, что обе Виктории обладают необыкновенной способностью к чтению мыслей; они могли это делать, не прилагая чрезмерных усилий, а главное — копание в чужих головах не оказывало на их психику негативного воздействия. В этом отношении они были действительно уникумы, сравнимые разве что с Хозяйкой Источника. Все прочие колдуны и ведьмы могли при желании войти в разум других людей, но давалось это с большим трудом, и плата за подобные попытки была велика — от сильного эмоционального шока вплоть до нервного срыва. А близняшки без проблем читали чужие мысли — что, разумеется, вызывало у окружающих категорическое неприятие, поскольку в их присутствии приходилось постоянно быть начеку и держать свой разум закрытым.

Видимо, Софи наперёд знала об уникальном даре своих старших дочерей и понимала, каково им будет расти в колдовском окружении, где их способности сразу обнаружат. Даже сейчас, уже будучи взрослыми, Вика и Тори очень болезненно воспринимали настороженное, а подчас и враждебное отношение к ним со стороны подавляющего большинства колдунов, включая многих родственников. Поэтому они крайне редко бывали в Авалоне и других Домах, а предпочитали жить среди простых смертных, для которых чтение мыслей было не более чем фантастической выдумкой.

Лично я никогда не испытывала дискомфорта, общаясь с близняшками. И дело тут не в моей доброте или выдержке, просто я принадлежала к той редкой породе людей, у которых от рождения, что называется, «подняты блоки». Как правило, человеческий разум в естественном состоянии открыт, а колдуны и ведьмы умеют при необходимости закрывать свои мысли — иначе говоря, поднимать (или ставить) блоки. У меня же наоборот: разум обычно закрыт, а чтобы удерживать его открытым, приходится прилагать усилия, и это усложняет мне работу над заклятиями — ведь колдовство есть не что иное, как мысленное управление силами природы. Зато в компании Вики и Тори я чувствую себя довольно свободно, не слишком опасаясь, что они прочтут мои мысли — если, конечно, соблюдать осторожность и в их присутствии не колдовать. Таких, как я, они называют нечитаемыми. Жаль только, что моя нечитаемость совсем не действует на Хозяйку…